О натуралистах и биологах

Помню, на втором курсе нам, студентам-биологам, сказали, что, мол, надо специализироваться, и когда спросили: кем вы хотите заниматься — скворцами или бобрами? Я робко пытался возразить, что хочу заниматься и бабочками, и бобрами, и скворцами, и рыбами... Но меня высокомерно наставили, что так не бывает. Дескать, это что-то низшее и примитивное — не наука, не университетский подход, а детский сад, ребячество времен “Юного натуралиста”. А высшая академическая наука, оказывается, в том, что ты специализируешься на одной блохе и потом всю жизнь считаешь у неё щетинки...

Получается, что люди создали какой-то совершенно дикий, уродливый, искус­ственный, придуманный, гулаговский взгляд на природу, взгляд, которого не было у наших предков времён Ермака, когда они покоряли Сибирь: взгляд которого нет у ребёнка, у простого сельского мужика. А этот абсолютно ненатуральный, узкоплёночный взгляд зэка в одиночной камере, когда он всю жизнь видит одного паука в углу, и есть, оказывается, академическая наука.

“Я биолог!” — любил говорить о себе французский энтомолог Жан Анри Фабр (1823 — 1915). Он порой даже раздра­жался, когда его называли энтомологом, и отвечал на это так: “Я — натуралист... меня интересует жизнь во всех её ви­дах, а не одни насекомые”